Пантелеймон Романов. ДЫМ
Исходный текст: П. Романов. Москва. Издательство ПРАВДА. 1991 OCR&Выверка по тексту: Сентябрь 2002, "Творчество полевиков"
Дня за три до престольного праздника председателя сельского совета вызвали в волость. Оставив ребятишек курить самогонку, он пошел с секретарем. Проходя по деревне, они посмотрели на трубы и покачали головами: из каждой трубы вилась струйка дыма. - Все работают... - сказал председатель. - Думали ли, что доживем до этого: у каждого дома свой завод винокуренный. - Благодать, - отвечал секретарь, - не напрасно, выходит, головы-то ломали. Через полчаса они вернулись бегом. Председатель стучал в каждое окно и кричал: - Гаси, дьяволы, топку. Объявляю все заводы закрытыми. И когда из изб выскакивали испуганные мужики и спрашивали, в чем дело, он кричал: - Агитатор по борьбе приехал. Держи ухо востро. Прячь. - Да куда ж ее девать-то теперь, когда уж затерто все? - Куда хочешь. Хоть телятам выливай. А ежели у какого сукина сына найду, тогда не пеняй. - И побежал дальше. - На собрание!.. - кричал в другом конце секретарь. - Сейчас, поспеешь, дай убрать-то. - Вот и делай тут дело, - говорили мужики, бегая с какими-то чугунами, и сталкивались на пороге с ребятишками, которые испуганно смотрели вслед. - Вы чего тут под ногами толчетесь! Вас еще не хватало. Бабы, работай! Волоки чугуны на двор. Через полчаса председатель вышел на улицу и посмотрел на трубы. Дыму нигде не было. - Здорово сработали, - сказал секретарь, - в момент вся деревня протрезвела. - Дисциплина. Приехавший человек, в кожаной куртке с хлястиком сзади и с портфелем в руках, пришел в школу, где было назначено собрание, и прошел через тесную толпу, которая раздвигалась перед ним на обе стороны, как это бывает в церкви, когда проходит начальство. Остановившись перед столом, приезжий разобрал портфель, изредка поправляя рукой, закидывая назад волосы, которые у него все рассыпались и свешивались наперед, когда он наклонялся над столом. Потом он несколько времени подозрительным взглядом смотрел на толпу и вдруг неожиданно спросил: - Самогонку гоните?.. Все молчали. - Кто не гонит, поднимите руки. Все стояли неподвижно. - Что за черт... - сказал приезжий. - Всей деревней валяете! - И обратился к переднему: - Ты гонишь? - Никак нет... - Так чего ж ты руки не поднимаешь? - А что ж я один буду? - А ты?.. - Никак нет. - Так вот... товарищи, объявляется неделя борьбы с самогонкой: кто перегоняет хлеб на водку, тот совершает величайшее преступление, так как этим самым подрывает народное достояние. Хлеба и так мало, его надо беречь. Понятно? - Чего ж тут понимать. Известное дело... - сказало несколько голосов. - Ну, вот. И вы сами должны смотреть, если у вас есть такие несознательные члены общества, которые не понимают этого. Передние, стоя полукругом перед столом, со снятыми шапками в руках, как стоят, когда слушают проповедь, при последних словах стали оглядываться и водили глазами по рядам, как бы ища, не окажется ли здесь каких-нибудь несознательных членов. - А то я проезжал по одной деревне, а там почти из каждой трубы дымок вьется. - Нешто можно... Да за такие дела... тут дай бог только прокормиться. - Праздник... - сказал чей-то нерешительный голос сзади. - Мало ли что праздник. У вас вон тоже праздник, а дыму ведь нет. Крайние от окон мужики пригнулись и зачем-то посмотрели на улицу, поводив глазами по небу. - А нельзя эту неделю на ту перенести? - спросил чей-то нерешительный голос. - Что?.. Вопрос не повторился. - А по избам пойдете? - Что там еще? Ответа не последовало. Через полчаса приезжий, закинув рукой волосы назад, вышел из школы. Все, давя друг друга в сенях, вытеснились за ним на улицу и, затаив дыхание, ждали, куда пойдет... Приезжий стоял с портфелем в руках и водил глазами по крышам изб. Мужички, справляясь с направлением его взгляда, тоже водили глазами. - Дыму, кажется, нигде нет, - сказал приезжий. - У нас никогда не бывает, - поспешно ответил председатель, протискавшись вперед. - Это хорошо. А то у ваших соседей из каждой трубы дымок. - Дисциплины нету, - сказал секретарь. - Ну, так вот... объявляется, значит, неделя борьбы с самогонкой. Слушайтесь председателя и во всем содействуйте ему. - А после этой недели как?.. - Что?.. Никто ничего не ответил. - Наказание божие, - говорили мужики, - праздник подходит, все приготовили честь честью, затерли, вдруг нате, пожалуйста. - Скоро еще, пожалуй, объявят, чтоб неделю без порток ходить. - Вроде этого. У людей праздник, а у них - н е д е л я. - А, может, разводить начинать? - сказал голос сзади, когда приезжий скрылся за поворотом дороги. - Я те разведу... - крикнул председатель. - Раз тебе сказано, что в течение недели - борьба, значит, ты должен понимать или нет? Подошел, запыхавшись, кузнец. Его не было на собрании. - Где пропадал? - Где... - сказал кузнец, вытирая о фартук руки, - баба со страху корове вывалила затирку из чугуна, а та нализалась и пошла куролесить, никакого сладу нет. - Прошлый раз так-то тоже прискакали какие-то, - сказал шорник, - а у меня ребятишки курили, да так насвистались, шатаются, дьяволята. Один приезжий что-то им сказал, а мой Мишка восьмилетний - матом его. Ну, прямо, обмерли со старухой. - С ребятами беда. Все с кругу спились. - Заводчики - своя рука владыка. - Моему Федьке девятый год только пошел, а он каждый божий день пьян и пьян, как стелька. - Молод еще, что же с него спрашивать. - Да, ребятам - счастье: нашему брату подносить стали, onweqr|, когда уж женихами были, а эти чуть не с люльки хлещут. - Зато будет, что вспомнить. - На войне уж очень трудно было. Пять лет воевали и скажи, голова кажный день трезвая. Ну, прямо на свет божий глядеть противно было. - А тут опять теперь затеяли. Что ж, они не могли в календарь- то посмотреть; под самый праздник подгадали. Председатель что-то долго вглядывался из-под руки в ту сторону, куда уехал агитатор, потом спросил: - Не видали, что, он мостик проехал или нет? - Вон, уже на бугор поднимается, - сказало несколько голосов, и все посмотрели на председателя. Тот, достав кисет и ни на кого не глядя, стал свертывать папироску. - Да, во время войны замучились. Бывало, праздник подойдет - водки нет. И ходят все, ровно потеряли что, Матерного слова, бывало, за все святки не услышишь. - Вот это так праздник. - Это что там - мертвые были. - Эх, когда заводы громили... Вот попили... в слободке, как дорвались до чанов со спиртом, так и пили, покамест смерть не пришла. - Вот это смерть... в сказке только рассказывать. - Да... бывало, по деревне пойдешь, словно вымерла вся: без памяти лежит. - Свободы настоящей нет. Эх, - сказал кто-то, вздохнув. - Ведь это сколько даром хлеба-то пропадает - на этот налог обирают. Ведь ежели бы он целиком-то оставался, тут бы как с осени котел вмазал, ребят в дело запряг и лежи, прохлаждайся. А то вот праздник подходит, а мы, как басурмане... - Наоборот все пошло, - сказал кто-то, - прежде под праздник люди были пьяные, коровы трезвые, а теперь люди трезвые, коровы пьяные. Кузнец только молча плюнул. Потом, немного погодя, сказал: - Бутылки на две выжрала, анафема. - А какую водку стали было гнать. Прежде, бывало, пьешь, - мать пресвятая богородица, за что ж ты наказала, и гарью какой- то и дегтем от нее воняет, после головы не подымешь. А теперь только навострились, а они со своими неделями. Да аппараты еще отбирают. Значит, опять на стену лезть. - Нешто они об этом думают? Им одна только забота - дело развалить. - Да нешто без водки можно? Не говоря уж о том, что душа требует, а и дела без нее никакого не сделаешь: заявление какое подать, в волость идти, что ж, ты и явишься с пустыми руками? Председатель молча курил и, сплевывая, все поглядывал на бугор. - Верно, верно, - отозвались дружные голоса. - Я вот лошадям своим пачпорт опоздал выправить. Им уж давно совершеннолетие вышло, а они у меня без прописки сидели. Думал, засудят. А привез три бутылочки... - Ежели где председатель хороший, понимающий попадется, там жить еще можно. - А главное дело, все равно это ни к чему: раз природой устроено, тут мудри не мудри, все то ж на то ж сойдет. - Это верно... прошлый год всю рожь на водку перегнали, сами не жрамши на одной мякине сидели, а к празднику у кажного полное обзаведение, и на первый же день праздника так насвистались, что как колчушки лежали. - Как же можно... народ-то православный, слава тебе господи, лбы еще не разучились крестить, особливо, где председатель onmhl`~yhi. Председатель докурил папироску и, оглянувшись на бугор, сказал: - Скрылся... Все повернулись к нему и замерли. - По случаю праздника... принимая во внимание местные нужды и обстоятельства населения... объявляю заводы... открытыми. Но ухо держи востро. Ежели в эту неделю кого замечу, спуску не дам. - А как же дым-то? - сказал кто-то сзади. - Дым куда хочешь девай, и ребят пьяных по улице не распускать, а то так-то какой-нибудь нагрянет, а они у вас лыка не вяжут. - Слушайся председателя, - сказал секретарь. 1917