Человек смотрел в окно. Просто сидел на стуле за столом и глядел на опадающие листья. Шел дождик и листопад. Шли они так размеренно и гармонично, что попавший под руку карандаш нарисовал на листе в клеточку каплю и кленовый лист. Человек отогнул краешек листа вверх, оттенил сгиб и получилось направление ветра. Человек снова оторвался от работы и посмотрел в окно. Над крышей соседнего дома громоздились бастионы унылых, но каких-то очень спокойных туч. Тучи источали дождь. Снова рука коснулась карандаша и нарисовала покой серых туч.

Человек слышал, как по водосточным трубам шелестит вода и нарисовал звонкие шлепки капель по лужам и мокрый асфальт. Потом на бумаге проступили миражи первых огней в окнах. На картине наступал вечер в переплетении света и тени. Человек забыл о том, что делал всего час тому назад. Он рисовал дождь. Случайно взгляд его упал на часы. Они стояли давно и безнадежно. Рука и карандаш принялись за дело, нарисовав хронометр без стрелок и делений. Время умерло – был только дождь над всей Землей. Человек прислушался и уловил музыку водяных капель. Ноты сами собой легли в уголок листа. Картина зазвучала, как арфа скальда.

Свечерело. За окнами в темноте шум дождя стал мягче, он навевал дрему, и человек уснул на столе, положив голову на руки. В открытое окно ворвался ветер и, подхватив картину, закрутил ее над столом и вынес на улицу. Там дождик решил, что линии слишком четки, капли слишком крупны. Он стушевал карандаш, разгладил углы и размазал контуры, приделал часам стрелки. После чего ветер прилепил листик в клеточку к столбу и отправился на покой.

Человек проснулся. В окно светила полная Луна, тянуло сыростью и свежестью. На листке бумаги лунный свет начертал странные письмена. Человек поежился, затворил окно, протер глаза, завел часы и принялся за прерванную работу.

Туманы, туманы, туманы

Пришли задумчивы, не званы,

Укутали дома.

Туманы, туманы, туманы…

Бредут седые караваны,

Так возвращается зима.

Туманы, туманы, туманы….

В них только тени вместо лиц.

Туманен день и ночь туманна,

И капли падают с березовых ресниц.

С осенним ветром что-то в душу входит.

Какая-то неясность и невнятность.

Деревьев облетевших неопрятность

На странные раздумия наводит.

Душа вот так же облетает в осень,

И так же ждет спасительной зимы,

Что наши утомленные умы

Тихонько снегом белит и заносит.

Не бойся стать прозрачней дыма

Сгоревших листьев Сентября,

Когда, раздумьями томима,

Душа терзается. И зря.

Не бойся узы рвать. Они

Едва ль теперь чего-то значат.

Уж в Лету канули те дни,

А призраки не ждут, не плачут.

Уйдешь, никто и не заметит.

Огромный город слеп и глух.

И только кто-то на рассвете

Тебя сквозь сон помянет вслух.

В пустом окне твоей квартиры

Прочтет последнее “прости”

И где-то в необъятном мире

Тебя задумает найти.

Неумолчная песня колес,

Монотонный говор в вагоне.

На таежном глухом перегоне

На стекле дождевых росчерк слез.

Ненасытный речитатив,

Как дороги рефрен и начало.

Все, что раньше в душе молчало

Оживает под долгий мотив.

Будто срок отмеряя положенный,

Все стучат и стучат, как часы

По болотам, седым от росы,

По селениям, по бездорожью.....

Храп доносится полуночный,

Детский лепет во сне, женский вздох.

Дождь по крыше швыряет горох.

Четкий говор колес неумолчен.

Я снова здесь, в краях, где тучи

Облизывают склоны гор.

Прохладу льет ручей гремучий,

Дробя в себе небес шатер.

Немолчен посвист ветряной,

Вершины гор неколебимы.

И дышат темной синевой

В ночи немеркнущей долины.

Снега шуршат, шуршат, шуршат.

Бегут по горным скальным кручам

Все выше в небо, там, где тучи,

Как ошалелые летят.

Меж камней юркая поземка

Крутится белою змеей,

И между небом и землей

Безумный ветер воет громко.

Он сатанеет от тоски

Над ледяной пустыней гор,

И лики мертвенных озер

Рябят от яростной пурги.

В симфонии дождя

Растворена улыбка

Джокондова Природы.

Под властью непогоды

Забылись сном леса,

И птичьи голоса

Не наполняют своды

Зеленые ветвей.

И, неба чуть светлей,

Тяжелые снега

Покрыли гор бока.

Клубятся облака,

Свергается ручей

Из поднебесной кручи.

Холодный и горючий,

Он льется, как слеза

И вьется, как лоза

Между камней, сбегая

В болотные долины,

Где дождевого сплина

Повисла пелена.

И в небе ни окна.

В симфонии дождя,

В минорных переливах

Качается над миром

Прозрачная печаль.

И в серой дымной дали,

Окутаны вуалью,

Расписывают горы

Небесную эмаль.

Облака, облака, облака...

Бесконечная череда

Уплывающих вдаль,

Улетающих ввысь.

Вернись....

Два большие крыла

Подарила судьба.

Только не позабудь,

Улетая в свой путь,

Вернуть

Тем улыбку свою,

Кто тебя напролет

Дни и ночи, не спя,

Ждет.

Кто победу твою

Ковал, как свою.

И тепло твоих рук

Сберегает, любя

Тебя.

Если ты не придешь,

Если сгинешь в пути,

Чем оплатишь свой долг,

За тобой кто пойдет

Вперед.....

Все к черту послать,

Исчезнуть на время,

Следы замести

На размокшем пути.

Не думать, не знать,

Не искать сожалений,

Душой беспокойной

Покой обрести.

Слушать и слушать

Песню дороги

То голосом ветра,

То солнечным светом.

Нелегких раздумий

Замки и остроги

Развеются с первым а

Аккордом рассвета.

Понять и обнять

Необъятную землю.

Всем сердцем

Глубокую чувствовать даль.

Забыться, заснуть....

Дорожного хмеля

Горька и терпка

Вековая печаль.

Вот и кончилось красное лето,

Зарядили ветра и дожди.

Осень тихо и незаметно

Непогодой легла на пути.

По лесам зароптали деревья,

Потемнела в озерах вода.

И над крышами старой деревни,

С ветром споря, гудят провода.

И, небесный покой нарушая,

Над пустынями сжатых полей

Чистый, словно слеза дождевая,

Все доносится клик журавлей.

Падает, падает снег

На дома, на дороги, на лица.

Методично, как времени бег...

Ничего и нигде не случится.

Снежно белый природы покой

На три месяца - целую вечность.

Ледяною звенящей рекой

Перед взором течет бесконечность.

За снежинкой снежинка вниз.

Белый ветер творит пастораль.

Снег танцует безумный каприс.

Гаснет память, которой не жаль.

Толковой не могу придумать строчки.

Вспомни как раньше бывало -

Качаясь, шумели сосны,

И северный ветер пел мне

Баллады полночных морей.

Все глуше тайга шелестела,

Все звонче скрипели ели,

Небо глядело потухшее

Из- под тяжелых бровей.

Над “вертолеткой” хлопал

Поблекший колпак-“колдун”,

Неслись караванами утки

И гуси в теплые страны.

Сказала тогда до свиданья

Лесному любимому краю,

А лучше б мне было молвить -

Прощай же, прощай навсегда.

Но сердца кусочек остался

Там, где поющие сосны,

Где ластятся дикие реки

К таежным глухим берегам.

Светит звездочка одинокая

Среди тучек слегка лиловатых.

Грезит белая ночь светлоокая

В окнах спящих, подслеповатых.

Окунулись дома в молчание.

Лишь проедет порою авто.

Что-то есть вот в таком созерцании -

Взгляд летит в никуда и в ничто.

Шелестят под окошком осины,

Вдоль по улицам бродят ветра.

И горит над лесами синяя

На востоке звезда до утра.

А вы летите, вы летите,

И не оглядывайтесь назад.

А вы живите, вы живите,

Растите, где хотите сад.

Мы как-нибудь уж перебьемся

На нашей, на родной земле.

Со всем неспешно разберемся,

Дай бог, удержимся в седле.

А вы нас там не забывайте,

Черкнув хотя бы пару строк.

Хоть иногда, но приезжайте

За чаем поболтать часок.

Из Лондона, иль Сан-Франциско,

Как из далека-далека

Отметьте на своей записке,

Что вы нас помните пока.

А мы в Москве не унываем,

И, как всегда, полны идей.

Свои “зеленые” считаем..

Ну, вроде есть пока. О’kay.

Мерно капает дождь,

Первый в Апреле этом.

Книгу закроешь, уснешь

Вместе с неярким рассветом.

Вот и дописана повесть,

Больше и слов не найдешь.

Все как-то было не бог весть...

Капает мерно дождь.

Капля за каплей сбегает

В пористый рыхлый снег.

Это весна роняет

Влагу с оттаявших век.

Прости меня, любовь моя,

Но в век безумный, бессердечный

Все это лишнее, и я

Не верю истинам извечным.

Кого любить, чего любить?

Все пусто, старо и темно.

О как же серо стало жить

И до банальности смешно

Смотреть минутные романы

На эскалаторах метро.

Как анемичные тюльпаны

Вновь кто-то ставит на зеро.

Да, я имею право

Оставить переправу

На берег одиночества,

Где я жила в тиши.

Совсем не много, право,

Ты сам помысли здраво,

Что иногда так хочется

Исчезнуть в камыши.

Ветры песенки поют,

Волки зайчиков жуют.

Ежики по лесу ходят,

Всяка нечисть колобродит.

На лесной еланочке

Пляшут три руcалочки.

Леший хлопает в ладошки,

На губной свистит гармошке.

Чертик месяц утащил,

К ведьме в торбу подложил,

А болотный хмырь хвостатый

Угощал лягушек мятой.

Маленький мышонок в норке

С хрустом грыз от сала корки,

Под листом, свернувшись в шарик,

Думал думушку комарик.

А под пологом в палатке

Спал геолог сладко-сладко.

Тихо-тихо дождь шуршал,

Колыбельную шептал…

Т-с-с-с…

Ходики баюкают

Тишину вечера,

Тикают, тукают,

Делать нечего.

Глухота звенящая

Дрему гонит прочь.

Спите, крепко спящие,

Мне уснуть невмочь.

Я сегодня сторож,

Чуткий средь ночи.

Мне доверить можешь

Свет своей свечи.

Мир творящий и мир сотворенный

Взмахом кисти сливаешь в одно

Бесконечное незавершенное

Мироздания полотно.

Словно гость случайный чей-то,

Заблудившись в переулках,

По московским закоулкам

Разбежался первый снег.

Он летел под руку с ветром

Непоседливый, лохматый,

Юный, взбалмошный, кудлатый

Вот уже который век.

Вместе с ним неслись, кружились

Перекрестки и машины,

Стриженных кустов куртины,

Стаи птиц, деревья в парках,

Пешеходы плыли в вальсе,

Лишь дома одни стояли

В белоснежном покрывале,

Словно эскимосы в парках.

Монотонно, монолитно длится время,

Мчится поезд.

Темнота, огни в тоннеле.

Кольцевой замкнулся пояс.

Спят, читают, изучают

Надоевшие рекламы.

На перронах провожают

И встречают тех же самых.

Изо дня в день бесконечно

И безропотно проходит.

И до станции конечной

Ничего не происходит.

Андезитовый бегемотик пьет воду из речки Уй,

Положив задумчиво морду на зеркало водных струй.

Он будет вечно пить воду неброской уральской реки,

Но снятся ему африканские реки – илисты и глубоки.

И каждый раз, просыпаясь, он грустно наверно вздыхает,

Но ни одна живая душа об этом в мире не знает.

Он обречен от рождения задумчиво в воду глядеть

И медленно, Солнцем палимый, рекою точимый, стареть.

Андезитовый бегемотик, такой грустный, такой большой,

Мне кажется – ты не с каменной, а с человечьей душой.

Львиный зев, иван-чай да кашки,

И над копьями стройных елей

Небо – серенькая промокашка

Дождевою струится капелью.

Меж лесов деревеньки неброские,

По заливам лугов тишь да гладь.

Это лета пастелью наброски.

Благовест по полям, благодать.

У подножья красных гор

Звонко плещется река,

Белой пеной облака

В небе выстлали узор.

И на склонах красных гор

Никогда снега не тают,

Шаловливые сбегают

Ручейки во весь опор.

Как веселые минутки

Кротко смотрят незабудки

В голубеющий простор,

У подножья красных гор.

У подножья красных гор

Я бы жить осталась вечно.

Жаль, что время быстротечно

У подножья красных гор.

Дожди, переходящие в снега,

И купол неба так спокоен, низок.

Таится где-то белая пурга,

И золотой пожар еще так близок.

И юный тонкий лед на темных лужах

Так звонок по утрам и серебрист,

Как, тронутый румянцем первой стужи,

Прохладный на ладони лист.

Стаями птицы летят в синеву,

Лето проходит, зима пролетает.

Строчка за строчкой – стежки на канву.

Трудятся, жизнь вышивают

Руки, что твердыми могут быть,

Мягкими, словно трава.

Только любимыми им не бывать,

Память напрасно жива.

Песнею времени не унять,

Скоро окончится круг.

Старая Сольвейг устала ждать,

Птицы летят на юг.

Могу не знать, могу не видеть,

Не чувствовать, не спать, не есть.

Могу и мухи не обидеть,

Слонов не зрить и зим не счесть.

Могу не помнить свое имя,

Чужое отчество – тем паче,

Могу отсутствовать незримо,

Жить так, или не жить иначе.

Могу бренчать я на рояле,

На флейтах водосточных труб,

Сплясать гопак на карнавале,

У Лукоморья влезть на дуб.

Искать иголки в стоге сена,

Валять баклуши, гнать пургу,

Разбиться вдрызг, как Айртон Сенна

В седьмом, естественно, кругу,

Произвести рассчет несложный,

Взять интеграл, сколь хошь кривой,

Но не могу, великий Боже,

Я разлюбить тебя, друг мой.

Когда вся жизнь на скорости сверхзвука

Проносится в единое мгновенье,

Тогда лишь ценишь медленную скуку

Вечерних сумерек за чаем и вареньем.

Мы были в разлуке так долго.

Боюсь, не узнаем друг друга,

В зеркало глаз заглянув.

Завидую осенним листьям-

Их жизнь так коротка,

Но вся она - мгновение полета.