СПУСКАЯСЬ ВНИЗ
Я сидел на своей дорожной сумке у края летного поля рядом со
щитом, на котором было написано «Welcome to the Sun Beam
Gold Mine!». В последний раз у края этого летного поля.
Будут, наверное, другие аэродромы, но этот – едва ли. Другие
ребята, улетавшие с вахты домой, весело переговаривались о
чем-то, но я не принимал в этом участия. Я ушел, и меня
здесь больше не было. В который раз я пытался понять, что я
сделал не так. Что такого натворил, чтобы уйти вот так, как
никогда и ниоткуда еще не уходил. Или мой акцент тому виной?
Нет, большинство ребят простились со мной по-дружески. Была
прощальная поддача, пели песни, хором орали: “Vlad, there’s
a better mine for me and you!*”. Ребята из нашего отдела
подарили молоток на прощание. Все, вроде бы, как положено.
Однако, я чувствовал, что произошла катастрофа. Несколько
лет немалых усилий и тяжелой работы – все было напрасным.
Без работы, без особых надежд, безо всего, чем не так давно
была наполнена жизнь...
Собственно говоря, еще полгода назад все шло не так уж
плохо. Второй по старшинству в отделе, отношения со всеми
неплохие. Ну, поднадоело немного – три года на одном руднике
– срок немалый... Да и рудник неплохой, прибыльный: ни
много, ни мало, второй по доходности среди более чем десятка
рудников крупной американской компании, многие из которых
куда больше нашего.
Однажды, приехав после недельного перерыва на рудник, я
обнаружил у себя на столе меморандум о том, что в наш отдел
приходит новый геолог – старший по проекту. Я пошел к
главному геологу и поинтересовался: «Это что, новый зам
вместо меня?» – «Да нет, - ответил тот, - ты будешь на том
же уровне, не беспокойся». Собственно говоря, я знал того
парня, который должен был прийти к нам. Забавно, что он был
из русской семьи, но родился уже здесь, в Австралии. Мы как-
то встречались с ним на каких-то курсах (все-таки, та же
компания, только рудники разные). Он хорошо говорил по-
русски и оставлял, в общем, нормальное впечатление. Когда-то
работал вместе с моим нынешним шефом. Короче говоря,
волноваться было не о чем, и где-то через неделю этот парень
(назовем его Майк) появился у нас. Меня несколько
насторожило, что ему сразу же отвели отдельный офис, затем я
с удивлением обнаружил, что Майк вылезает из него только
пару раз в день с тем, чтобы заглянуть на керносклад,
посмотреть, как мы работаем и сделать пару каких-то лишенных
особого смысла замечаний...
Я вновь пошел к главному геологу и поинтересовался, когда же
придет мое обещанное продвижение. «Да я тут замотался,
понимаешь, дел много, - запел главный геолог, - на следующей
неделе все будет оформлено». Однажды вечером Майк попросил
m`q всех задержаться и начал громко, с выражением читать
меморандум. Смысл его заключался в том, что работа отдела
ниже всякой критики, по всем направлениям замечены серьезные
пробелы и ошибки, которые, впрочем, будут устранены, и он
полностью уверен, что сотрудники отдела сумеют найти силы
перестроить работу на уровне стандартов нашей компании.
Больше всего меня поразило то, что наш компьютерщик, парень,
с которым мы проработали душа в душу пару лет, несколько раз
поддакнул, выразительно глядя на меня. Цель всей акции была
очевидна. И, как это бывает со мной в таких случаях, я
потерял контроль. «Можешь засунуть себе в задницу свой
меморандум, - сказал я. - Работа этого отдела всегда высоко
оценивалась руководством рудника и всей компании, а ошибки
всегда устранялись по ходу дела, как это бывает у нормальных
людей». Собственно говоря, я рассчитывал, что вот-вот все
утрясется с моим продвижением, и мы станем говорить с Майком
на равных. Сам он не упускал случая продемонстрировать мне,
кто есть кто. Со временем я стал припоминать, что уже
встречался с подобным отношением к нам, выходцам из бывшего
Союза, со стороны детей иммигрантов прошлых поколений. Не
так, чтобы очень часто, но такое бывало. С нами
рассчитывались за то, что им или их родителям доставалась
черновая работа, а нам, вроде как, позволялось куда больше.
Было в этом и что-то от чувства мести. Звучал какой-то
подтекст: «Мы знали, что у вас все рано или поздно
развалится, теперь мы с вами рассчитаемся». Я как-то
вспомнил, что однажды невзначай спросил у Майка, кем
работали его родители, когда приехали в Австралию.
«Уборщиками,» - ответил он сквозь зубы, явно задетый этим
вопросом...
Майк тем временем развил бурную деятельность.
Проектировались десятки новых скважин под сентенции типа «мы
должны изменить всю философию бурения». Уже через пару
недель несколько скважин, заданных Майком, достигнув
заданной глубины, оказались пустыми. Никакой неожиданности в
этом не было, так как они заданы были безо всякого понимания
сути дела – так, нахаляву. Случай, надо сказать, почти
небывалый, ибо знали мы наше месторождение хорошо и редко
допускали такие промахи. Своему шефу, молчаливому
южноафриканцу Гэри, который сменил меня после того, как я
почти восемь месяцев исполнял обязанности начальника отдела,
я сказал, что не ожидал, что он наймет вместо меня этого
идиота. Сухое южноафриканское молчание было ответом. Стало
понятно, что в дело пошла высокая политика.
Прошло три недели, а обещанного продвижения все не было. Я
плюнул и пошел к управляющему рудником жаловаться. Было
видно, что он обрадовался возможности дать подзатыльник
главному геологу, на которого уже давно точил зубы, но моя
проблема волновала его мало. Я быстро понял, что на
продвижение рассчитывать не приходится, и двух замов в
отделе не будет. «Тогда переводите меня в горный отдел или я
увольняюсь, - сказал я. – Я с этим придурком работать не
стану. - «Погоди, - сказал управляющий, - куда ты пойдешь?
Ты что, не знаешь, какая сейчас безработица? Или ты со всеми
долгами расплатился?» - «Нет, но подчиненным у ...удака я не
буду. А пока дайте мне отпуск, по вашей же просьбе я уже
полтора года не был в отпуске». На том мы и расстались.
Отпуск принес мне сплошные огрочения. Все знакомые, на
которых я возлагал большие надежды, сочувственно охали, но
работы ни у кого для меня не было. Газеты, еще пару лет
назад набитые объявлениями, геологов на работу не
приглашали. Кризис был в разгаре, и некоторые ребята, с
которыми я работал раньше, отчаявшись, стали уходить в
таксисты и операторы по вводу данных.
Вернувшись из отпуска, я обнаружил свое имя в списках
горного отдела. Главный геолог к этому моменту уволился
после письменного предупреждения... Я выгреб из ящиков
своего стола бумаги и переехал в другой офис. Майка к этому
времени, казалось, ненавидел уже весь рудник. Буровики
видеть его не могли, начальник смены проходчиков пообещал
придушить его, геологи вообще с ним почти не разговаривали.
Он, тем временем, выпускал один меморандум за другим,
указывая на недостатки в соблюдении правил техники
безопасности, в составлении документации, в качестве
подземного опробования и так далее. Он всюду следовал тенью
за Гэри, держась настолько подобострастно, что кроме улыбки
омерзения, на мой взгляд, это ничего и вызвать не могло.
Впрочем, это был человек, для которого отношение других
людей к нему не значило ничего. Главным была карьера,
возможность насладиться своим вышестоящим положением, как
здесь говорят, «на лестнице». Забраться наверх и плюнуть
вниз.
Горный отдел я застал в состоянии, мягко говоря, неважном.
Старшего геолога уволили за склонность к злоупотреблению
пивом, и мы оказались сами по себе. Формально надзор над
нами перешел в руки главного инженера, который считал себя
большим специалистом в геологии и буквально засыпал нас
новыми идеями и руководящими указаниями. Сам он появился на
руднике недавно: его прислали из Штатов наши новые хозяева.
Его любимым занятием было блуждание по подземным выработкам
вместе с начальником участка наших контракторов-горняков и
дружеское обсуждение вместе с ним структурных особенностей
месторождения. Выслушивать все это я просто не мог и обычно
уходил в какой-нибудь орт и ждал, пока они устанут от
разговоров. В реальности нас, геологов, проработавших на
этом руднике не один год, никто не слушал. Когда мы
говорили, что проходку надо вести вдоль рудного тела вниз по
склонению, ее вели горизонтально, чтобы подсечь другое,
параллельное ему. Когда мы говорили, что жилы с этим
залеганием обычно безрудные, и незачем тратить деньги на их
оценку какими-либо выработками, делалось прямо
противоположное. Нередко главный инженер или его зам (тоже,
кстати, американец), управляющий подземными работами, меняли
заданное нами направление выработок, даже не советуясь с
нами.
Иногда мы собирались в нашем небольшом оффисе – я, мой
хороший приятель югослав Горан и еще один геолог – Пол и
негромко рассуждали о том, что делать дальше. Я склонялся к
тому, что пора сваливать куда подальше. Однако, ситуация на
рудниках была для этого не самой лучшей. Цена на золото
упала до предела, новые рудники не открывались, поисковые
работы просто прекратились. Многие ребята, которых мы знали
по прежним временам, сидели без работы. Горану сваливать
было некуда – у него было двое маленьких детей, беременная
жена, невыплаченный дом. Пол был бы рад свалить, но у него
на руднике была подруга-маркшейдер...
Близился конец года. Наступала пора пересчета запасов, и как-
то мы получили приглашение посетить разведочный отдел и
ознакомиться с ходом подсчета запасов. Что ж, мы пришли,
взглянули на разрезы и не поверили своим глазам – все рудные
тела были отрисованы с падением на запад градусов под 30! В
течение двух лет рудник успешно отрабатывал пологозалегающие
рудные тела с небольшим падением на восток, а тут на тебе.
После долгой паузы Горан мрачно сказал: «Вы где-нибудь здесь
видели такие рудные тела?» - «Пока нет, но надеемся вскоре
увидеть», - ответил Майк. «Надеетесь? Мы уже проходим штрек
вдоль рудного тела вот на этом уровне, а здесь от него
отходят два орта – и все плоское». - «Ну, посмотрим, кто
окажется прав», - заметил Гэри. На этом мы и расстались.
В тот же день главный инженер спросил, какое у нас оставила
впечатление интерпретация рудных тел разведочным отделом. Мы
сказали, что ребята, похоже, тронулись умом. «Надо срочно
сделать это самим, - сказал я, - иначе мы угробим рудник. У
нас нет общего плана работ, мы начинаем тыкаться вслепую.» -
«Да не беспокойся ты, - засмеялся главный инженер, - мы
знаем что и как, разберемся. И не в таких ситуациях
справлялись с делом. У нас в Штатах на таком руднике, как
этот, работало бы не больше двух геологов. А я и сам знаю,
как отрисовывать рудные тела». - «Вот как?» - спросил я. Это
была любимая шутка главного инженера. Он иногда начинал так
пересправшивать собеседника после каждой фразы. Через пару
минут следовало шутливое разъяснение: «Я просто недавно
окончил школу обаяния, а вообще-то хотел сказать, что вы
несете полную херню!»
После моего «вот как» главный инженер улыбнулся и покинул
наш офис.
Подошел конец года. В это время новый баланс запасов
утверждают на корпоративном уровне, и затем помещают в
ежегодный отчет компании. На рудник прибыл менеджер по
геологическим вопросам из главного офиса и приступил к
рассмотрению цифр, предоставленных разведочным отделом. Мы
предвкушали суровый разбор и разнос, которые предстояли Гэри
h Майку, и каково было наше изумление, когда менеджер
подписал предоставленные ему цифры! Настроение у нас совсем
упало, и на новогодний перерыв я уехал в дурном настроении и
с тяжелыми предчувствиями.
Вернувшись, я увидел на стене офиса меморандум управляющего
рудником о назначении Гэри главным геологом, а Майка –
старшим геологом разведочного отдела. Я совсем сник. Еще
несколько дней я как-то механически продолжал работать,
благо мне было практически не с кем разговаривать, поскольку
первую неделю своего заезда я работал в ночную смену. Выйдя
вновь в дневную смену, первое, что я увидел – это
самодовольные физиономии новоиспеченных начальников на
утренней летучке. Целый час после этого я сидел, уставившись
в стену и размышляя о том, что же делать дальше. Выхода не
было. Было даже рискованно оставаться здесь, так как я,
вероятно, мог не выдержать, сорваться и наговорить в адрес
своих «друзей» что-нибудь такое, что привело бы к
письменному выговору или к чему-нибудь еще, окончательно
похоронив надежду найти другую работу. Корректность здесь
была превыше всего... Еще немного поколебавшись, напечатал
заявление о своем намерении уволиться по собственному
желанию и отнес его главному инженеру, исполняющему
обязанности управляющего.
«Вот так новость, - сказал он. – Ты ничего лучше не мог
придумать?» - «Буду придумывать в другом месте.» - «Не
хочешь, значит, под новым начальством работать?» - «У людей,
которые у..уйкали несколько лет работы, в основном, хороших
профессионалов, я в подчинении не буду. Эти ребята угробят
рудник, а я в этом принимать участия не буду.» - «Ты должен
уметь работать со всеми, тем более, что сейчас не до
выбора.» - «Знаешь что, если тебе нравится работать рядом с
…даками, или ты от этого сам чувствуешь себя умнее, можешь
оставаться здесь. Моей ноги здесь не будет.» На этом мы и
закончили. Я положил свое заявление на почтовую полку
управляющего рудником, и в тот же вечер в наш офис примчался
Гэри.
«В чем причина твоего ухода?» - спросил он меня. «Интересный
ты человек, Гэри, - ответил я. – Ты меня скинул с моей
должности, затем угробил вместе с этим идиотом несколько лет
нашей работы, а теперь спрашиваешь, почему я ухожу.» - «М-м.
А другая работа у тебя есть?» - «Найду, не беспокойся.» - «Я
беспокоюсь потому, что такой демонстративный уход – пятно на
моей репутации.» - «Вероятно, оно не будет последним.»
Я уехал на перерыв, после чего отработал в ночную смену
полный последний заезд. Времени у меня было много, и я
нарисовал несколько карикатур. Первая выглядела так: на
кубке, который я скопировал с клипарта, была выгравирована
кисть руки с оттопыренным средним пальцем. На табличке у
основания кубка – надпись: Этот кубок торжественно вручен
разведочному отделу в знак признания того, что он с успехом
scpnahk (смягчаю) годовой бюджет в размере 6 миллионов
долларов. Утром, уходя со смены, я прилепил рисунок к стене
нашего офиса. Вечерняя встреча с дневной сменой прошла в
исключительно жизнерадостной атмосфере – народ хохотал, мне
пожимали руку и похлопывали по плечу. В общем, карикатура
понравилась. Вдохновленный успехом, я нарисовал еще две-три,
но наибольший успех имела последняя. Основой ее послужил
клип, на котором изначально было изображено деловое
собрание, в ходе которого схематические силуэты внимательно
выслушивали силуэт, стоящий у доски и показывающий что-то на
ней указкой. На этом силуэте я написал «Гэри», на доске
изобразил несколько геологических разрезов, в том числе, с
рудными телами, падающими на запад. Изо рта у Гэри выходило
облачко, в которое было вписано следующее: «Индивидуальные
жилы рудной зоны имеют западное падение, поэтому и рудные
тела в целом падают на запад. Более того, они имеют
склонение на север!» Силуэт с надписью «Майк» радостно
поддакивал: «Великолепно! Какой образец геологического
мышления!» Силуэт с надписью «Главный Инженер» говорил
следующее: «Я пережил западное падение, склонение на север я
не переживу! В Штатах их бы просто пристрелили!» Силуэт с
надписью «Управляющий подземными работами» успокаивал его:
«Остынь, или заработаешь инфаркт... Сегодня рудные тела
падают на запад, завтра они отрисуют вертикальные...» Силуэт
с надписью «Горан» мрачно вещал: «Эти ребята собираются
угробить рудник...» Иной настрой демонстрировал силуэт с
надписью «Мэнеджер по геологическим работам»: «Насколько
жалкой была деятельность геологов рудника до того, как
лидерами стали Гэри и Майк! Это еще одно подтверждение
мудрости политики руководства компании!». Ему вторил силуэт,
обзначенный как «Неизвестный Представитель Штаб-Квартиры
Компании»: «Отлично! Мне нравится, как работают Ваши
ребята!» Еще один силуэт уходил в сторону, оставляя за собой
следы. Это был я сам, на спине у меня было написано
«праведный человек**». Говорил я следующее: «С меня хватит.
Засуньте все это себе в задницу!»
Утром перед отлетом я заехал попрощаться с народом. Все
хвалили последнюю карикатуру, хохотали, но мне было грустно.
Даже слезы навернулись...
Первые пару месяцев после ухода я искал работу, полагая, что
она от меня никуда не уйдет. Приходили отказы, я отправлял
новые письма, звонил, но все было напрасно. Само собой, это
никак не способствовало хорошему настроению. Иногда я
заезжал к Горану, когда он был в городе. После моего ухода
он немедленно стал мишенью нападок со стороны Гэри, который
упорно пытался подловить его на какой-нибудь ошибке. Один
раз он попытался сделать ему письменное предупреждение, но
получил отпор со стороны главного инженера и отвязался от
Горана, сообразив, что зашел слишком далеко. Собственно, и
сам Гэри знал, что Горан пользуется авторитетом среди
геологов и инженеров, контракторы-подземщики его уважают.
Уйди Горан, и заменить его будет некем.
Между тем, я узнал от Горана, что рудник начал нести убытки,
ни много, ни мало – по миллиону в месяц. Вряд ли можно было
ожидать чего-то другого – не было структурной модели
месторождения, выработки планировались почти наугад. По
словам Горана, все, что только можно сделать не так как
надо, делалось именно так. Контракторы посмеивались, называя
рудник «предприятием по добыче щебня». Тем временем, я нашел
работу, правда, не совсем то, или совсем не то, что я хотел,
но было не до жиру. Затем, еще через полгода, снова перешел
на другой рудник. Я продолжал общаться с Гораном и от него
непременно слышал, что рудник сидит в убытках, и конца этому
не видно...
Уже через полгода после моего ухода уволился Пол и перешел
со своей подругой на другой рудник. Еще через полгода
уволился и уехал обратно в Штаты главный инженер. Скорее
всего, ему было просто неудобно оставаться работать там, где
полоса неудач так или иначе совпала с его пребыванием у
руля. Его должность занял управляющий подземными работами.
Затем на какой-то другой рудник перевели Майка, потом куда-
то отправили мэнеджера по геологии из главного офиса, однако
Гэри продолжал оставаться на своем посту...
Прошло еще два года. Хотя боль и притупилась, я все никак не
мог забыть эту историю. Мне пришлось начинать с нуля, и это
выкарабкивание заняло несколько лет. Никому, или почти
никому я бы не пожелал этого. Тяжко и неприятно видеть, как
тебя обошли или обходят те, которые при других
обстоятельствах спрашивали бы тебя самого, как и что нужно
делать. Кто испытал это, тот поймет...
Как-то, сидя в офисе уже на третьем по счету после того
памятного ухода руднике, я поднял трубку телефона, услышав
звонок. Это был Горан. «Ну что, можешь поздравить, -
радостно сказал он, - вчера уволили управляющего рудником,
главного инженера и твоего друга Гэри!» - «Лучше поздно, чем
никого», - ответил я. Еще немного поболтав с Гораном, я
повесил трубку. Потом задумался. Ну, хорошо, эти ребята,
большей частью, расплатились за все. С их высоты падать
больнее, чем довелось мне. За что же расплатился я? В чем
была проблема, кроме моего акцента? Я стал в который раз
перебирать в памяти события последнего года на том руднике,
который я, как это ни смешно звучит, любил и люблю до сих
пор... «Copy, Vlad! - услышал я по радио и очнулся. – Через
десять минут приступаем к выемке руды. Ждем тебя в карьере!»
Я одел каску, положил в карман радио, повесил на пояс
молоток – тот самый, который мне когда-то подарили ребята с
Sun Beam - и вышел из офиса...
2004
* Несколько измененная строка из знаменитой песни времен
войны во Вьетнаме – Girl, there’s a better life for me and
you!
** Фрагмент монолога гангстера Джулса из «Pulp Fiction»,
основанного на отрывке из ветхозаветной книги Иезекиля.
Фразы из монолога были популярны на руднике.